В свое время наш великий мудрец Чингиз Айтматов заметил: «Не могу припомнить, когда впервые услышал имя Пушкина, но мне кажется, что Пушкин всегда был и всегда будет. Я не представляю себе культуру современного человечества без гения Пушкина».

Дунганский поэт Шиваза еще в 1937 г. в своем стихотворении «Пушкину» писал:

И ныне даже наш народ,

Чье имя, может быть, тебе

И вовсе было неизвестно,

Зовет тебя родным себе.

Лиричный Джоомарт Боконбаев, обращаясь к Пушкину, восклицал:

Живешь в сказании ашуга.

И в песнях сладостных 

                                           жырши,

В тебе они находят друга,

Ты — гордость песенной души.

Туркмен, татарин и казах —

Звучишь на разных языках.

Всех нас сроднил твой 

                                 русский стих…

Священный «венок Пушкину» можно продолжать до бесконечности. Ясно одно: Пушкин — достояние общечеловеческое.

Однако мы все не лишены одного генетически вечного чувства, даже какой-то генетической «обрадованности», когда вдруг узнаем о принадлежности кого-то великого к своему этносу. Нередко доходим до парадоксов.

В канун 200-летия А. С. Пушкина на Мойку, 12 в Санкт-Петербурге явился африканец и, терроризируя работников музея, требовал выплатить ему гонорары за изданные в России сочинения «великого негритянского поэта» как «единственному прямому наследнику». Эта «история» промелькнула в те юбилейные дни даже в одной из телевизионных передач, замечена она и в книге всемирно известного художника И. С. Глазунова «Россия распятая»…

Хотя… старожилы из Пушкиногорья, там, где находятся Михайловское, Тригорское, Петровское — места, любимые когда-то Александром Сергеевичем, рассказывали одну быль, ставшую легендой: Пушкин в молодые годы любил бывать у двоюродного деда Петра Абрамовича Ганнибала, который много интересного рассказывал о своем прошлом и особенно о прошлом своего отца, «арапа Петра Великого».

Истории также известна поэтическая легенда, связанная с вывозом с родины мальчика. Эту легенду слышал А. С. Пушкин, удалось слышать ее и нам в дни пребывания в Петровском в 1998 г. Легенда рассказывает о том, как старшая сестра мальчика Лагань прыгнула в море и долго плыла вслед за увезенным турками Ибрагимом. Она погибла в морской пучине…

Пушкин плакал, когда слышал эту легенду, хотя уже не был ребенком, и просил рассказывать ее снова и снова.

Наследники арапа Великого Петра получили свои собственные земли вместе с крепостными крестьянами и жили в своих усадьбах по обычаям, давно утвердившимся в России, умноженным на африканский темперамент их владельцев.

Многие из Ганнибалов по старому помещичьему праву прижили от своих крепостных крестьян и дворовых людей «женска полу» детей. Сын Ибрагима Ганнибала Петр Абрамович завел у себя в Петровском целый гарем крепостных дев, присвоив себе право первой ночи. Своих наложниц и их детей он потом поселил в особую деревню, названную Арапово, существующую и поныне. Брат его при живой законной жене женился на другой и имел от нее незаконных детей. Сын Петра Абрамовича Вениамин прижил от своей дворовой девушки одиннадцать внебрачных детей.

История свидетельствует о том, что многие из этих бесправных потомков старались попасть «в люди» и, стремясь выйти из своего «подлого сословия», всячески добивались у правительства разрешения носить фамилию Ганнибал. Кому-то, очевидно, это удавалось, но не всем.

Царь Николай I, щепетильно относящийся к чистоте дворянских родов, требовал от своих подчиненных тщательного предварительного отбора претендующих. Однажды он спросил псковского губернатора: в каких городах и уездах проживают ныне Ганнибалы и много ли их вообще? Выясняется, что Ганнибалы живут в Пскове, Опочке, Порхове, Великих Луках, Новоржеве и Острове, а также в Санкт-Петербурге, Москве и многих других городах. Получив такой ответ на свой вопрос, царь заметил: «Да, фамилия знатная, целая Ганнибаловщина получается». Потом, подумав, усмехнулся и, взяв перо, «собственноручною высочайшею рукою» начертал: «Присвоить просителям фамилию Ганнибал, но только задом наперед — сиречь Лабиннаг, а не Ганнибал».

История эта невыдуманная. Ее обнаружил в Ленинградском государственном историческом архиве С. Гейченко, и называется она «Дело» о присвоении незаконнорожденным детям псковских помещиков Ганнибалов фамилии родителей.

Разумеется, в петербургском обществе пушкинской поры тоже что-то знали об африканском происхождении поэта. Даже в одной из газет была напечатана пасквильная статейка, в которой говорилось о некоем литераторе, претендующем на благородное происхождение, в то время как он лишь «мещанин во дворянстве». К этому было прибавлено, что мать его — мулатка, отец которой, бедный негритенок, был якобы куплен матросами за бутылку рома… А. С. Пушкин ответил на эту статейку поэтической генеалогией «Моя родословная»:

…Сей шкипер был тот 

                         шкипер славный,

Кем наша двигнулась земля,

Кто придал мощно бег 

                                   державный

Рулю родного корабля.

Сей шкипер деду был 

                                    доступен,

И сходно купленный арап

Возрос, усерден, неподкупен,

Царю наперсник, а не раб…

Это о дедушке матери Пушкина Надежды Осиповны, абиссинце Ибрагиме, который в России стал известен как генерал-аншеф Абрам Петрович Ганнибал.

Абрам Петрович — крестник царя Петра I, его любимец, успел послужить царским секретарем, проявить себя как участник знаменитых сражений и как военный математик, придворный педагог, строитель крепостей и директор каналов. Его выдающийся ум, познания и общая одаренность вызывали удивление у современников.

Во Франции он обучался инженерному делу. Вернулся Ганнибал в Россию профессором математики и фортификации, привез обширную французскую библиотеку в 400 томов — книги по фортификации, математике, географии, истории, философии и литературе.

Абрам Петрович составил мемуары на французском языке и написал книгу об инженерном искусстве.

Умирая, он оставил наследникам не только поместья, крепостных крестьян и формуляр с высокими чинами, но и многотомное книгохранилище, ценное собрание физических и механических инструментов, а главное — благодарную память о своей научной деятельности.

Жестокая школа жизни, пройденная Ибрагимом, жестоким же образом отразилась на его семейной жизни. Он грубо обошелся с женой, обвинив ее в намерении отравить его. Пользуясь связями, добился для нее пожизненного заключения, дающего ему право узаконить свои многолетние отношения со второй женой.

В наброске предисловия к «Арапу Петра Великого» Пушкин писал: «Часто думал я об этом семейственном романе».

Дед А. С. Пушкина Осип Абрамович Ганнибал отличался также пылким и своенравным характером. Его считали «сорвиголовой» и «ужасом семьи». Женился он на дочери капитана в отставке Алексея Федоровича Пушкина.

Скоро Ярославское имение новобрачной пошло целиком на уплату долгов мужа, и молодым, лишившимся своего имения, пришлось теперь жить в поместье Абрама Петровича на мысе Суйде, под Петербургом. Здесь в 1775 г. у них родилась дочь Надежда — будущая мать поэта.

Надежда не чувствовала призвания к домашним обязанностям и охотно перелагала их на свою хозяйственную мать, с ее немногочисленными, но верными слугами, в том числе  Ариной Родионовной — няней будущего поэта.

Как и ее муж, она отличалась пылким нравом и пристрастием к светской жизни. Вопреки своей репутации экзотической красавицы, мать Пушкина была настоящей русской женщиной. По своему деду она тоже принадлежала к историческому роду Пушкиных, по бабке — к боярской фамилии Ржевских, по отцу — как замечено выше, к совершенно обрусевшему поколению Ганнибалов, служивших и отличившихся в российской армии, флоте и администрации.

«Пушкин был отголосок своего поколения, со всеми его недостатками и со всеми добродетелями. И вот, может быть, почему он был поэт истинно народный, каких не бывало прежде в России», — писал декабрист Якушкин. И действительно, его российская «родословная», которая была также отголоском «своего» исторического времени, — свидетельство историчности целого рода.

Причем именно героическое начало родословной А. С. Пушкина предопределило всю ее позднейшую историю.

В боковых линиях рода Пушкиных с давних времен выделялись стойкие и волевые деятели, чаще всего занимавшие видные государственные посты. Их родоначальник, правнук легендарного Ратши, древнерусский витязь Гаврило Алексич был сподвижником Александра Невского в его битве со шведами 15 июля 1240 г. Правнук этого участника Невской битвы носил имя Григория Пушки, и двое его сыновей, а затем их наследники стали называться Пушкиными.

Из записей А. С. Пушкина и документальных свидетельств видно, что на протяжении нескольких столетий представители рода Пушкиных служили стране, неизменно проявляя преданность отечеству.

Исторические документы рассказывают о том, как предки поэта отличались в Куликовской битве, в сражениях, которые устраивал царь Иван Грозный, участвовали в походах на крымцев, шведов, турок, обороняли Москву от польского королевича, заседали в Земском соборе 1642 г., служили воеводами в передовых полках, наместниками, послами.

Представителям рода Пушкиных поручалось ведение дипломатических переговоров с такими историческими фигурами, как Стефан Баторий, Антоний Поссевин или Густав-Адольф. Среди государственных деятелей XVII в. прославился знаменитый боярин Григорий Гаврилович Пушкин, который продемонстрировал блестящие дипломатические способности в баталиях по международным проблемам между Швецией, Польшей и Москвой.

Григорий Пушкин, к примеру, сумел убедить польского короля Яна-Казимира публично сжечь на площади все книги, порочащие Россию, и «поставил с ним договор» о суровом наказании сочинителей    антирусских памфлетов.

Потомки Григория Пушки, хотя и имели огромные заслуги  перед государством, не были причислены к высшей феодальной знати, поскольку не обладали титулами и не возводили своей генеалогии к Рюрику, они находились гораздо ближе к сословию служилых людей, нежели к горделивым «наследникам варяга».

Однако, оставаясь обычно в стороне от именитой знати,  они сохраняли некоторую независимость. Во времена опричнины Пушкины принадлежали к земским людям и были в опале у Грозного почти до конца его царствования. При Борисе Годунове Пушкины держали сторону недовольных.

Следует заметить, что оппозиционный дух, свойственный членам семьи Пушкиных, нередко уводил их в сторону от передовых движений времени. Так случилось в эпоху петровских реформ, когда Пушкины взяли сторону «хованщины». Они стали близки к стрелецким и староверческим кругам, объединившимся для борьбы с нетерпимыми для них новшествами.

Самым крупным представителем фамилии Пушкиных известен был Матвей Степанович. Он занимал вначале высокие должности: был в посольстве в Польше, воеводой в Киеве,     Астрахани, ведал Владимирским судным приказом. После заключения царевны Софьи в монастырь был назначен в Расправную палату, высшее судебное учреждение государства. Был ли он в «оппозиции» начинаниям Петра I и как он относился к его реформам, неизвестно. Однако 20 февраля 1697 г. он был назначен на службу в Азов, что считалось со стороны царя не милостью, но и не опалой.

Скоро следствие представило материалы, компрометирующие Матвея Степановича. Он был сослан в Енисейск, где вскоре и умер. Также бесславно закончил свою жизнь его младший брат Яков Степанович.

Постепенно угасали одна за другой ветви рода Пушкиных, и в начале XVIII в. известными остались только Петр Петрович, прапрадед А. С. Пушкина, и его брат Федор, умерший бездетным в 1728 г.

Как заметил С. Б. Веселовский, упадок рода Пушкиных объясняется разными причинами, в том числе труднообъяснимыми. Известно только: исключительно большое количество мужчин, погибавших в походах и боях, не оставило мужского потомства, другие выжившие были совершенно бездетны.

Только в середине XVIII в. имя Пушкиных снова приобрело политическое звучание. Дед прославился тем, что открыто противодействовал знаменитому дворцовому перевороту 1762 г. Лев Пушкин — командир бомбардирской роты пытался удержать преображенцев на стороне Петра III, за что был признан государственным преступником и заключен в крепостной каземат. Разумеется, преследования, обрушившиеся на Льва Пушкина, отразились весьма тягостно на судьбе младшей ветви пушкинского рода — на протяжении всего периода царствования Екатерины II до самого конца XVIII в. Роду строптивого Льва Пушкина пришлось долгое время находиться в состоянии людей, отлученных от государственных дел и придворных отличий.

Жена Льва Пушкина Чичерина Ольга Васильевна родила своему мужу четверых детей: двух дочерей и двух сыновей — Василия и Сергея. Один из них — Сергей — стал отцом, второй — Василий — любимым дядей знаменитого поэта А. С. Пушкина.

В лице сыновей Льва Пушкина старинный род воинов и наместников впервые обращается к искусству, культурным и творческим начинаниям. Записанные с детства в гвардию, они не испытывают никакого желания служить и отличаться в походах и сражениях. Их привлекают иные битвы и победы — в поэтических кружках, в литературных салонах, на любительских сценах. Это стихотворцы, чтецы, импровизаторы, остроумные собеседники, актеры и режиссеры домашних спектаклей. «Любословами» называли в то время этих вольных артистов речи.

Отец поэта А. С. Пушкина Сергей Львович Пушкин (23.V.1770 — 29.VII.1848) в 1796 г. был капитаном-поручиком лейб-гвардии Егерского полка, в 1800 г. в Комиссариатском штате в Москве, в 1811г.  — военным советником, в 1814 г. — начальником Комиссариатской комиссии резервной армии в Варшаве. С 1817 г. в отставке, статский советник.

Получив светское воспитание и «французское образование», Сергей Львович, по словам Л. Н. Павлищева, «предавался главным образом изучению французской литературы, писал стихи и даже целые поэмы».

Знаток поэзии и театра, Сергей Львович обладал врожденной способностью писать и с одинаковой непринужденностью рифмовать по-русски и по-французски. Он был мастером «стихов на случай» и охотно посвящал их друзьям и знакомым.

В альбомах села Тригорского, соседнего Михайловскому, сохранилось множество его позднейших посвящений, посланий, приветствий, написанных нередко русскими стихами.

С. Л. Пушкин был тесно связан с известными литераторами своего времени, встречался с Д. И. Фонвизиным, К. Н. Батюшковым, П. А. Вяземским, И. И. Дмитриевым, В. А. Жуковским, Н. М. Карамзиным.

Осенью 1814 г. Сергей Львович с семьей переезжает на жительство в Петербург, где его сын Александр учится в лицее. Пушкиноведам известно, что он 25 раз навещал сына в лицее: с 11 октября 1814 г. по 10 июня 1817 г.

В годы южной ссылки свидетельств о каких-либо контактах с родителями пушкиноведы не обнаружили. Известно лишь, что Пушкин, не получая материальной помощи от отца, был вынужден жить на свое жалованье в 700 руб. в год, а также на скудные литературные доходы.

У Александра Сергеевича с отцом не было доверительных отношений, а в период михайловской ссылки 1824-1826 гг. они стали враждебными. Согласие отца взять на себя официальный надзор над опальным сыном было воспринято поэтом как «шпионаж».

В последние десять лет жизни Пушкин довольно часто общается с отцом, особенно когда бывает в Петербурге — вторая половина 1827 г., первая половина 1828 г., начало и конец 1829 г., начало 1830 г., лето и осень 1831 г., зима 1831-1832 г. и весна 1832 г., май-июнь и декабрь 1833 г., первая половина 1834 г., 1835 г. и первая половина 1836 г. Пушкиноведы пришли к выводу: судя по письмам Сергея Львовича, в последние годы жизни поэта отношения его с сыном стали значительно теплее.

Особой доверительностью отличаются письма поэта к родителям, когда он вознамерился жениться на Н. Н. Гончаровой. Так, находясь в Москве,

6-11 апреля 1830 г. А. С. Пушкин пишет родителям в Петербург: «Мои горячо любимые родители, обращаюсь к вам в минуту, которая определит мою судьбу на всю остальную жизнь.

Я намерен жениться на молодой девушке, которую люблю уже год, — м-ль Натали Гончаровой. Я получил ее согласие, а также и согласие ее матери. Прошу вашего благословения не как пустой формальности, но с внутренним убеждением, что это благословение необходимо для моего благополучия — и да будет вторая половина моего существования более для вас утешительна, чем моя печальная молодость…».

В письме В. Ф. Вяземской А. С. Пушкин пишет: «Моя женитьба на Натали… решена. Отец мой дает мне 200 душ крестьян, которых я заложу в ломбард, а вас, дорогая княгиня, прошу быть моей посаженой матерью».

Тернист был жизненный путь предков А. С. Пушкина, как и самого поэта. Но он гордился делами своих пращуров.

Под гербовой моей печатью

Я кипу грамот схоронил,

И не якшаюсь с новой 

                                         знатью,

И крови спесь угомонил.

Я грамотей и стихотворец,

Я Пушкин просто, не Мусин,

Я не богач, не царедворец,

Я сам большой: я мещанин.

И далее в «Моей родословной» А. С. Пушкин провидчески замечает, как будто нам в назидание:

Понятна мне времен 

                                превратность,

Не прекословлю, право, ей:

У нас нова рожденьем 

                                       знатность,

И чем новее, тем знатней…

А не так ли у нас сегодня? Не лучше ли жить, как советует А. С. Пушкин песней Беранже «Le vilain»:

Le suis vilain et tres vilain,

le  suis vilain, vilain, villain,

что в  переводе на русский язык означает:

Я простолюдин, совсем 

                                   простолюдин,

Я простолюдин, 

простолюдин, простолюдин.

Валентина ВОРОПАЕВА, 

профессор КРСУ.